– После начала войны вам кто-то звонил или писал из Сампдории?
– Мне писал Ивано Бонетти. А так, из Италии мало поступало сообщений, из Шотландии – гораздо больше. Даже звонил по телефону россиянин Игорь Скляров, с которым я играл в олимпийской сборной. Он долгое время проживает в Чикаго и сразу же предложил помощь.
Скляров с первых дней записался в Чикагскую терроборону. Они там занимаются волонтерством и помогают Украине.
– У Канчельскиса мать живет в Украине. Он не звонил?
– Он мне звонил где-то через полгода после начала полномасштабной войны. Жалился, что у России нет возможностей, он не мог найти работу и пришлось уехать в Австрию.
– О войне в Украине он что-то говорил, понимает, что здесь происходит?
– Очень расплывчато. Он был не уверен и, кажется, не совсем понимает, что у нас происходит. Больше никто из России мне не звонил по телефону, да я и не хочу с ними разговаривать. Что они могут сказать?
Чтобы полностью понять ситуацию, нужно находиться в Украине. Помню, как в первые дни войны я помогал уехать легионерам Шахтера и Динамо и их семьям, которых забыли в отеле Опера. У меня до сих пор перед глазами их испуганные взгляды, плачущие дети. Никто не понимал, что происходит и что будет дальше. Перед нашей поездкой на вокзал они начали молиться, это было очень страшно.
Я ехал, а на дорогах не было ни одной машины, на меня смотрели как на сумасшедшего: "Куда ты едешь?" Ничего, все будет хорошо. Я уверен, что мы победим и прогоним российскую нечисть с нашей земли, – сказал Михайличенко в интервью Украинскому футболу.
